Фото улыбающегося мужчины


Медведев Д.Н.
полковник милиции в отставке, начальник отдела Главного управления по борьбе с организованной преступностью (ГУБОП) МВД России

Эта фотография сделана на месте происшествия — на месте убийства шестилетнего человечка.

Я несколько раз показывал ее своим сослуживцам с просьбой прокомментировать изображенное на ней. Только один из них, глубоко затянувшись, а потом выпустив сигаретный дым тонкой, но сильной струйкой, задумчиво сказал:

— Похоже на выход на место происшествия…

Он был прав: на снимке запечатлен один из эпизодов работы оперативно-следственной группы с убийцей, рассказывающим «с улыбкой на устах» о совершенном преступлении.

В тот летний день мы уже собирались домой, поглядывая на часы. Уходить раньше начальника считалось дурным тоном и, если «старики» терпеливо шуршали страницами дел, «молодняк», в том числе и я, убрав «продукты милицейской бюрократии» в сейфы, строили планы проведения вечера.

Дверь нашего кабинета распахнулась, и один из ребят буркнул:

— Быстро к шефу!

Через пару минут собрались у начальника отдела уголовного розыска Управления милиции на Московской железной дороге.

Анатолий Иванович Веселов стоял за рабочим столом нахмуренный, сосредоточенно поджав губы.

— Значит так… На Белорусском ходу, — он взял со стола листок бумаги, — платформа Сушкинская, обнаружен труп мальчика лет шести-семи. На одежде — кровь.

Кто-то из присутствующих предположил:

— Сбило поездом, сорвался с подножки?

Веселов раздраженно бросил:

— Давай не будем гадать на кофейной гуще!

Выехали на Белорусский вокзал, а потом, на электричке, на эту чертову Сушкинскую. Там нас уже ждал посланец из линейного отделения (подразделение милиции на железнодорожном транспорте), обслуживающего этот участок железной дороги.

Прошли около полукилометра вдоль рельсового пути и в лесопосадке, метрах в тридцати от насыпи увидели группу людей. Это были наши коллеги с Белорусского вокзала Москвы и косари, обнаружившие убитого.

В нескольких метрах от них, в кустах ивняка лежал мальчонка в светлой курточке.

Начали методичный осмотр прилегающей местности от стожка, сметанного косарями неподалеку, в сторону железнодорожной насыпи.

Над трупом «колдовали» судебный медик и наш эксперт-криминалист.

Предварительное заключение медика:

— Смерть паренька наступила часов пять-шесть тому назад от нескольких проникающих ножевых ранений в грудную клетку… Но перед этим его, видимо, оглушили, ударив чем-то тяжелым по голове.

Это «что-то» нашлось тут же: завернутый в газету кирпич. Их тщательно упаковали в полиэтиленовые пакеты.

В это время криминалистика пополнилась еще одной отраслью — «одорологией», наукой о запахах и их консервации для использования в качестве вещественных доказательств. Родоначальником новой отрасли были эксперты криминалисты КГБ. К их опыту мы тогда и обратились.

Нож мы не нашли. Смеркалось, в низине, где мы копошились, стал собираться туман. Служебная собака нам, к сожалению, ничем не помогла. Ее проводник, виновато сутулясь, стоял в стороне.

Следователь быстро «накропал» постановление о производстве экспертизы и тело мальчика отправили в морг.

Заночевали мы там же, воспользовавшись гостеприимством стожка сена, доставшегося от косарей.

Рано утром, выбравшись из сена, проклиная промозглую сырость, мокрые по колено от росы, провели повторный осмотр места происшествия. Нож, бывший орудием убийства, так и не нашли.

Группу по раскрытию убийства возглавил заместитель начальника уголовного розыска Вадим Иванович Бритвин, бывший для меня кумиром. Он олицетворял собой в моих глазах все передовое, высокопрофессиональное и гуманное, что было тогда в милиции.

На вторые сутки, наконец, стало известно, что в Москве разыскивается шестилетний сын оперуполномоченного уголовного розыска 108 отделения милиции Пивнева.

Ребенок не вернулся домой с прогулки и обеспокоенный отец организовал осмотр всех чердаков и подвалов в округе, задействовав свои милицейские связи.

Возраст пропавшего и описание его одежды практически полностью совпадали с нашим потерпевшим.

Показали фотографии убитого мальчонки родителям, и никаких сомнений не осталось: это был их Сашка…

Но как ребенок, проживавший в районе Войковской, вдруг оказался на Белорусском «ходу»? С кем и с какой целью он приехал на Сушкинскую?

Мать клятвенно заверяла, что отпустила сына погулять после обеда во двор. Встревожилась к вечеру, когда сын слишком «загулялся».

Заскочивший домой перекусить муж поинтересовался, где Сашка, но вполне удовлетворился ответом:

— Гуляет с ребятами. Только вечером, после возвращения Пивнева-старшего с работы, родители всерьез обеспокоились отсутствием сына.

Обращение их в местное отделение милиции, бюро несчастных случаев, «скорую помощь», осмотр чердаков, под валов и опрос ровесников Сашки во дворе ничего не дало.

И тут мы — со своими фотографиями….

Состояние матери, опознавшей убитого сынишку, не поддается описанию. Отец, наш коллега, мрачнее тучи пытается как-то успокоить жену, хотя о каком «успокоении» может идти речь?

Все еще остается невыясненной мотивация преступления.

Сексуальное домогательство отпадает — нет каких-либо его признаков. Одна из выдвинутых версий — месть отцу, работнику угрозыска.

Но обстоятельные беседы с Пивневым, его сослуживцами, не дают малейшей зацепки, малейшего повода для её подтверждения. Явных врагов, недоброжелателей у Пивнева нет, да и по делам, находившимся у него в производстве, не просматривается сколь-либо значимых фигур, способных организовать покушение на ребенка.

Коллеги из УВД Московской области сообщили, что в районе, примыкающем к станции Сушкинской у них «висит» несколько стереотипных преступлений: нападения на женщин с ударом по голове и последующим добиванием ножом. Да, почерк совершения убийства Пивнева очень похож! Может это тоже «работа» пока не установленного «областниками» маньяка?

Остается без ответа и вопрос: кой черт занес мальца на эту захолустную платформу? Даже если он стал жертвой маньяка, нападавшего на женщин в этом районе, как он сюда попал?

Наши сотрудники проводят поквартирный обход в доме, пытаясь найти свидетелей, видевших Сашу в день его исчезновения. Разговаривают со всеми пацанами, играющими во дворе. Пусто…

На очередной «планерке», как назывались скоротечные оперативные совещания, Веселов «тонизировал» нас, хмуря брови:

— Я, конечно, внимательно выслушал весь бред, который вы тут несли…. И должен сообщить вам, что ничего разумного не отметил. Ни одной обоснованной версии или убедительных фактов, на которых можно было бы её пост роить, в ходе вашей «бурной деятельности» не получено.

Расходились понурые, понимая, что получили заслуженную взбучку…

Продолжили занудные поквартирные обходы.

Весьма неприятно звонить или стучаться в квартиры домов, окружающие двор, с которого вдруг бесследно исчез гулявший там шестилетний пацан.

Открывали двери разные люди. В том числе пришедшие с ночных смен и не выспавшиеся, занятые домашними делами. Некоторые уже слышали о происшествии и сочувственно разводили руками, но ничем не могли помочь. Другие бросали раздраженно:

— Я во дворе не гуляю, некогда! Своя пацанва выросла, а до чужих сорванцов мне дела нет.

Одна тетка, открывшая дверь на мой звонок с мокрой половой тряпкой в руках, неожиданно прорычала:

— Чаво пустозвонишь! Милиция? А я чо тебе — фулюганка, что ль?

С такими особами всегда приходится сдерживаться из последних сил, а осадок остается на весь остаток рабочего дня.

Но какой бы ни была унылой эта работа, при определенной настойчивости, внимательности, умении разговорить оторванного от домашних забот человека, она, порой, давала отменные результаты.

Одному из оперативных работников, участвовавшему в поквартирных обходах (за давностью лет не помню — кому именно), крупно повезло:

— Да, видела я этого мальчика в тот день. Своего выглядывала в окно и увидела Сашу, так, кажется, его зовут, во дворе с отцом.

Последующий допрос выявленной нашим парнем свидетельницы показал, что в день исчезновения Саши Пивнева, она его видела разговаривавшего с отцом — Пивневым старшим, после чего он побежал в сторону трамвайной остановки. Свидетельница уверено заявила, что Пивнев-старший показал сыну рукой именно в том направлении, куда тот и побежал, а сам пошел к подъезду своего дома.

По времени получалось, что это происходило в период, когда Пивнев приезжал домой на обед.

Идея вызвать тут же на допрос Пивнева-старшего была отвергнута опытным Вадимом Ивановичем Бритвиным:

— Ну и что он нам скажет? Уже есть его показания, что в тот день он не видел сына. Свидетельница утверждает об ратное. Поспешный допрос Пивнева ничего не даст, а только насторожит его. Давайте-ка поработаем вокруг него. Мы знаем, что он работник милиции, сотрудник уголовного розыска 108 отделения милиции... Что еще? Да ничего... Мы даже не можем предположить мотивов преступления, а уже подозреваем отца убитого. Так, ребята, не пойдет.

Бритвин был прав: скорополительные выводы, поспешные действия, дерганье подозреваемого, когда сами подозрения еще далеко не обоснованы, вряд ли дадут желаемый результат.

Предстояла обстоятельная работа по изучению первого подозреваемого, его образа жизни, связей, обстановки в семье и, наконец, выявление возможных мотивов совершения преступления.

В нашем деле для этого были задействованы возможности всех, без исключения, оперативных служб милиции и следствия прокуратуры.

Постепенно стал вырисовываться портрет человека, подозреваемого в сыноубийстве — преступлении, страшнее которого, бесчеловечнее и циничнее трудно себе представить…

Оперуполномоченный Пивнев начал свою милицейскую карьеру инструктором по физической подготовке Свердловского райотдела внутренних дел столицы. Неплохо зарекомендовал себя и вскоре перешел на работу в уголовный розыск, одновременно поступив на заочное отделение Высшей школы милиции.

Ни в чем предосудительном не замечался и уж никто не мог и предположить, что он пополнит ту категорию сотрудников милиции, которых сейчас называют «оборотнями в погонах».

Лейтмотивом многих детективных историй служила, да и служит формула: «Ищите женщину!»

В нашем случае эта формула сработала «на все сто». Выяснилось, что в семействе Пивневых далеко не всё было ладно. С некоторых пор неизлечимо больная жена, как считал Пивнев, перестала его удовлетворять и он завел себе по другу, некую Ларису С. В отношении последней у него бы ли самые серьезные намерения, которым мешал... сын. Пивнев скрывал от Ларисы, что он женат и имеет ребенка, так как в общении с ним она как-то заявила, что ни за что не выйдет замуж за человека «с обременением».

Судя по всем данным, собранным опергруппой к этому времени, именно поэтому Пивнев решил избавиться от сына, так как после развода с женой, к которому шло дело, он был бы вынужден платить алименты, что явно не понравилось бы его возлюбленной.

Итак, мотив совершения убийства — налицо. Но нам предстояло доказать совершение этого преступления Пивневым.

Итак, опять вернулись к вопросу: как мог шестилетний мальчишка оказаться далеко от дома, за городом?

Учитывая рассказ свидетельницы о том, что мальчик побежал в сторону трамвайной остановки, а происходило это где-то в полдень, решили «отработать» трамваи, проходившие по этому маршруту в это время.

Опрашивали вагоновожатых, кондукторов, беседовали с пассажирами. У Сашки в одежде была особая примета — берет с помпоном. Именно он запомнился нескольким свидетелям. Они же подтвердили: мальчик ехал с мужчиной.

Но больше всего повезло нашим ребятам, работавшим в электропоездах на Белорусском направлении.

Им удалось установить пассажира, жителя Подмосковья, который со своим сынишкой в день убийства возвращался в «электричке» домой. Именно его сын обратил внимание на мальчика в берете с помпоном, сидевшего с каким то мужчиной напротив них:

— Пап, смотри! Мальчик, а шапочка, как у девочки!

Этот пассажир так подробно описал и ребенка и мужчину, что у нас не осталось никаких сомнений: он видел отца и сына Пивневых !

Позже он уверенно опознал их по фотографиям.

Тем временем мы продолжали «обсасывать» подозреваемого. В первичном протоколе допроса значилось, что он в день исчезновения ребенка, во второй половине дня, поехал на лекции в школу милиции.

В журнале посещаемости слушателями лекций действительно имелась отметка старосты группы о присутствии на них Пивнева.

«Взяли за бока» старосту группы, который признался, что внял настойчивой просьбе товарища и сделал отметку о мнимом пребывании того на лекциях.

Это уже говорило о попытке Пивнева сфальсифицировать себе алиби на момент совершения убийства.

К этому времени мы установили, что «предмет обожания» Пивнева — Лариса, ни сном ни духом не знает, что он женат и имеет, вернее имел, сына.

Допросить её по интересующим нас вопросам сразу не представилось возможным, так как она уехала на отдых в Крым.

Нас это даже устраивало — она не могла увидеться с Пивневым и сообщить о проявленном к нему интересе кол лег. Установив место её отдыха, командировали туда своего сотрудника.

«Обмозговав» собранные материалы, наши руководители решили, что для предметного разговора с Пивневым уже есть достаточно оснований.

Он был задержан и начался самый важный этап работы оперативно-следственной группы: изобличение подозреваемого в совершении убийства.

Пивнев был тщательно допрошен с учетом выясненных обстоятельств: его встречи с сыном во дворе, поездки с ним в трамвае и электричке, «липовой» отметки о посещении лекций в день убийства.

Он безбожно врал и изворачивался. Строил из себя не винно обиженного и оскорбленного.

На очных ставках, проведенных со всеми выявленными свидетелями, все его попытки оправдаться и ввести следствие в заблуждение, были убедительно опровергнуты.

Не хватало какой-то малой толики, чтобы заставить его «расколоться» — рассказать правду о совершенном преступлении.

И тут вступила «в бой» одорология.

Товарищи из КГБ, занимавшиеся разработкой этой те мы, посоветовали нам привлечь к работе Вячеслава Дунаева — в то время курсанта Высшей школы КГБ.

До поступления в «вышку» Слава служил в пограничных войсках вместе с выращенным и воспитанным им псом по кличке «Туман». Он великолепно работал «на выборку», то есть, понюхав любую вещь, безошибочно, по запаху, определял её хозяина.

Разговорившись с Дунаевым, я выяснил, что мы служили в одном пограничном отряде, но с разницей в несколько лет. Вспомнили прославленного пограничника-собаковода Никиту Карацупу, который также служил в нашем отряде. Кстати, Слава считался его учеником.

Мы здорово надеялись на Дунаева и его «Тумана». Не которое сомнение вызывала «консервация» газеты, в которую был завернут кирпич, найденный на месте происшествия.

Поэтому, прежде чем провести выборку с участием Пивнева, организовали «репетицию». Разложили на площадке четыре рубашки, в том числе пивневскую, и, пригласив понятых, «предоставили слово» «Туману». Понюхав газету, извлеченную из пакета, пес уверенно выбрал рубашку Пивнева.

Затем для участия в эксперименте пригласили трех мужчин и предложили, выведенному из камеры, Пивневу занять среди них место по своему усмотрению.

И снова «Туман» нас не подвел: он обнюхал присутствующих и с рыком бросился на Пивнева. Вячеслав, с трудом удерживая, оттащил его от подозреваемого.

Пивнев изменился в лице, его била нервная дрожь. Он был испуган и поражен происходящим. Где-то через полчаса на очередном допросе он начал давать показания, подробно рассказывая о событиях того дня, когда он убил собственного сына.

 

Но и тут он, объясняя мотивацию своего преступления, пытался исказить причины, толкнувшие его на этот чудовищный поступок.

С его слов, у сына был ряд дефектов в поведении, говоривших чуть ли не о его слабоумии с рождения. Это, якобы, заставляло Пивнева страшно переживать «неполноценность» сына, и он под влиянием «сильного душевного волнения», вызванного какими-то словами ребенка, убил его.

Версия, выдвинутая убийцей, не выдерживала никакой критики: а зачем заранее принесенный и завернутый в газету кирпич? А приглашение сына съездить за город «за грибами» втайне от матери? И, наконец, почему выбран для этого именно район Сушкинской?

Мотивация эта была нами опровергнута.

Выяснилось, что Пивнев, знакомясь с оперативными ориентировками, обратил внимание на сообщения о похождениях маньяка в районе Сушкинской, и решил «сработать» под него, рассчитывая, что сыщики пойдут по ложному следу и «спишут» убийство ребенка на преступника, со вершившего ряд убийств женщин.

При этом он намеренно «скопировал» способ совершения этих преступлений: удар по голове с последующим добиванием жертвы ножом.

Пивнев не учел, что действуя в районе платформы Сушкинская, он совершил убийство сына в так называемой «полосе отвода» железной дороги, которая обслуживается транспортной, а не областной милицией. Нам необходимо было раскрыть это преступление, а не ждать, пока коллеги из области поймают «своего» маньяка.

Не посчитал Пивнев и возможным выявление каких-либо свидетелей его поездки с сыном в трамвае, а затем в электричке до роковой платформы. Никак не предполагал он, что милиция сможет объяснить появление мальчика так далеко от дома.

Оставался так называемый «следственный эксперимент» — проверка показаний подозреваемого с выездом на место происшествия.

Оперативно-следственная группа была готова к выезду на Сушкинскую вместе с арестованным Пивневым. В её составе был и оперуполномоченный Сазиков. Его имя и отчество, к сожалению, не помню. Это был пожилой, скромный, неразговорчивый человек, выделявшийся из окружающих только абсолютно лысой головой, увенчанной шишками и шрамами: последние дни войны он провел в танковом десанте и был многократно ранен. Именно он куда-то запропастился перед отъездом, задерживая всю группу.

Я, как самый молодой, побежал его искать в здание Управления. Сазиков стоял у окна, выходящего на площадь Курского вокзала и курил.

— Там начальство шумит, — выпалил я, выезд задерживает!

Сазиков медленно притушил окурок и, с дрожью в голосе, тихо сказал:

— Не могу я ехать — пристрелю ублюдка….

Наконец группа выехала. Пивнев на месте показал, куда привел сына, как его убил, куда бросил кирпич, которым его оглушил. Основное орудие убийства — нож выбросил по дороге, так мы его и не нашли.

Весь процесс записывался на кинокамеру (видеомагнитофонов тогда еще не было) и фотографировался. На одной из фотографий — улыбающийся мужчина в кепке, окруженный работниками милиции — Пивнев.

Суд приговорил оборотня к исключительной мере наказания, отмененной в настоящее время, расстрелу.

Насколько мне известно, приговор был приведен в исполнение.

Д. Медведев

к содержанию раздела   вверх